бы этот цвет нации…
— Ну, не знаю… — Фигаро почесал нос, — По-моему, немецкие сосиски тоже штука хорошая.
— И сосиски будут, только дайте время… Мы чуть всего Королевства не лишились, когда здесь Мурзик с Фантиком хозяйничали. Половину казны вывезли, твари… Хотя мы с Тузиком, признаться, тоже так начинали. А потом поняли, что если так дальше пойдет — хана Королевству… Ну, украду я миллион, так что я его — в гроб с собой положу? А дети-внуки говорить будут, что Его Величество Фунтик страну прогадил. Хороша, блин, память в веках!
Король в сердцах хлопнул полный стакан не закусывая, и горячо зашептал следователю в ухо.
— Фигаро, вы поймите: они там, — он махнул рукой куда-то в сторону камина, — живут хорошо, это правда. Чистота, красота, полиция… Ух, Фигаро, какая там полиция — нашим жандармам до них как мышам до слонов! У них пушки водяные, дубинки каучуковые, а теперь еще амулеты появились: лупит молнией за пятьдесят шагов, да так, что нарушитель штаны пачкает, пока, скукожившись, на земле валяется… Да только не в том дело. Они там думают, что ежели человек гладко выбрит, красиво одет, а вокруг все сверкает стеклами да зеркалами, то и счастья через край. Да только брехня это все, Фигаро, витрина блестящая. Они думают, что если человека отлакировать, пудрой сахарной присыпать и костюм на него нацепить, так и жизнь у него удалась. А этот «счастливец» только ходит да трясется, чтоб пробор у него не уехал, да манжеты не запачкались, а тут ему: батенька, а что это у вас галстук как у крестьянина? Фи! Тот — за сердце, и ну бежать за приличным галстуком, а тот стоит как пол-коровы. А через месяц вдруг выясняется, что «приличный» — уже другой, в два раза дороже. Тамошние фабриканты с этого живут и жиреют. Не поверите, Фигаро — лично видел миллионера, у которого две мануфактуры и производят они… запонки! За-пон-ки, Фигаро, мамой клянусь! Выпустит сто тыщ запонок с котятами и тащит редактору журнала мод мешок денег, а тот и пишет статью: «в этом сезоне приличные господа носят только запонки с котятами…». А дальше — продавай их хоть по золотому за штуку.
— Ну так сделайте всем золотые запонки, делов-то…
— Балда вы, Фигаро… Если у всех золотые запонки будут, так этот фабрикант по миру пойдет. Не в запонках дело, а в их цене… Это, дьявол забери, гениально: выпускай хлам, назначай ему любую цену и впаривай налево и направо… Да только, чует мое сердце, мы таким макаром лет через сто не бочонки пороховые на Луну запускать будем, а все дружно рюши для перчаток шить…
…Бом-динь-бом! Половина второго ночи.
—…так вы говорите, драугир… Слыхал я про них… Они, если я правильно помню, действуют через самого человека, так?
— Можно сказать и так. Драугир влияет на жертву через сильные эмоции, отталкиваясь от ее склонностей. Три основных цели: любовь, чувство вины и страх.
— Хм… — Король задумался. — Страх — это не про меня. С детства ни черта не боюсь… Любовь?‥ Тоже как-то… А вот чувство вины… Грешен, каюсь. И кошмары у меня… можно сказать, государственные. Потому-то и не рассказываю о них много — гостайна, понимаешь.
— Ясно. — Фигаро выпустил в потолок струйку дыма. — Ваше Величество, у меня если честно, складывается впечатление… Хм… Разрешите говорить честно?
— Да, блин, мы ж с вами пьем!
— Хорошо, хорошо… В общем, мне, почему-то, кажется, что эти… кошмары вы переживаете куда легче, чем можно подумать вначале.
Король усмехнулся, но как-то невесело. Вздохнул, и некоторое время буравил взглядом дно пустого бокала, словно пытался высмотреть там что-то важное, ведомое лишь ему одному. Затем сказал:
— Вы правы, Фигаро. Эти сны… Они довольно неприятны и я бы многое отдал чтобы от них избавиться, но, скажу прямо, если у вас ничего не получится, то и хрен с ним. В самом начале все это жутко нервировало, а потом я как-то пообвыкся. И кошмары сейчас уже не такие… интенсивные, что ли. С каждым днем они словно выцветают, как старая фотография, становятся все менее реальными. Да, ощущения от них самые мерзкие… но даже они теряют… как бы это сказать… объем, что ли… Но есть один человек, судьба которого мне, признаться, небезразлична…
— Мадам Воронцова?
— Если вы кому-нибудь проболтаетесь, я лично оторву вам уши… — Король немного помолчал, а затем смущенно посмотрел на следователя. — Что, так заметно?
— По вам — нет, совсем не заметно. Но вот по Мари… Женщины вообще плохо умеют скрывать подобные чувства. Хотя яростно утверждают обратное.
— Не до этого мне сейчас, — Фунтик поджал губы. — К тому же, Фигаро, вы, наверное, знаете: мы, короли, женимся не по любви, а по долгу службы. Раньше всё решали династические браки, ну а в наши дни действует заведенное еще при Колдовском Квадриптихе Правило Чистоты, будь оно проклято.
— Так это правда, что…
— Что целая бригада колдунов-очкариков ищет нам подходящие пары? Да, это правда, дьявол раздери. А спросишь, почему это мне в жены положена вот эта вот рыбачка из Греции, так делают умные лица и начинают: «генетическая комбинация», «наследственные типы по Моргане-Крамеру», «теневые гены», «светлые гены» — хрен пойми, что за бред… Квадриптих давно спалили, а дело его живет и процветает.
— Однако же династия…
— Да, да, династия! Мой прадед помер, когда ему было сто семьдесят, мой дед, благослови Небо его плешь, до сих пор портит девок, мой отец выглядит на сорок, да и я вот… Короли ничем не болеют, на нас все заживает как на собаках, мы очень быстро всему учимся, и, надо полагать, эти колдунишки в белых халатах знают, что делают. Только мне от этого не легче. Как король я все понимаю и одобряю, но как человек… — Фунтик горестно махнул рукой. — К черту. Наливайте.
…Бом-бом! Два часа ночи.
— Фигаро, а… ик! …А этот дру… драугир… Он ведь меня не через чувство вины достает… Вот, помню… ик!‥ влюбился я как-то в одну женщину…
— М-м-м… Не надо… Государственная тайна…
— А, ну да…
— Но, может быть, и через любовь. Скорее всего, да.
— А… Он чего добивается? Может… ик!… может, его в штат к себе взять? Натравливать на всяких сволочей…
— Да клал он
